Неточные совпадения
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально пьянея, говорит глупости. Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана,
гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он поднял веки — Брагина уже не было, пред ним
стоял официант, предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном...
Кое-где стучали в доску, лениво раздавалось откуда-то протяжное: «Слушай!» Только от собачьего лая
стоял глухой
гул над городом. Но все превозмогала тишина, темнота и невозмутимый покой.
От этого-то
стоял тот
гул, перебиваемый криками, который поразил Нехлюдова, как только он вошел в эту комнату.
Поднявшись по лестнице во второй этаж, они прошли куда-то направо, откуда доносился
гул споривших голосов. Большая комната, затянутая табачным дымом, с длинным столом посредине, походила на железнодорожный буфет. На столе кипело два самовара,
стояла чайная посуда, а кругом стола разместились представители местного самоуправления.
Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п. Налево дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин
стоит, ждет. Я ш а держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик. За сценой в глубине
гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам».
Необыкновенный глухой
гул, соединенный с содроганием всей поверхности той массы снега, на которой
стоит человек, производит сильное и неприятное действие на нервы.
Звон серпов смолк, но мальчик знает, что жнецы там, на горе, что они остались, но они не слышны, потому что они высоко, так же высоко, как сосны, шум которых он слышал,
стоя под утесом. А внизу, над рекой, раздается частый ровный топот конских копыт… Их много, от них
стоит неясный
гул там, в темноте, под горой. Это «идут козаки».
Все трое заговорили разом:"У нас как возможно! У нас — тишина! спокой! каких еще там конституциев! долой амуницию — чего лучше!"
Гул стоял в отделении вагона от восклицаний, лишенных подлежащего, сказуемого и связки.
Или вот опять ветер гудёт;
стоишь в лесу, наверху
гул и треск, дождик льет, буря вершины ломит, а внизу тихо, ни один сучок не шелохнется, ни одна капля дождя на тебя не падет… ну, и почудишься тут божьему строению!
Он
стоит у широкого окна, равнодушно прислушиваясь к
гулу этого большого улья, рассеянно, без интереса, со скукою глядя на пестрое суетливое движение. К нему подходит невысокий офицер с капитанскими погонами — он худощав и смугло румян, черные волосы разделены тщательным пробором. Чуть-чуть заикаясь, спрашивает он Александрова...
И закурил же он у нас, парень! Да так, что земля стоном
стоит, по городу-то
гул идет. Товарищей понабрал, денег куча, месяца три кутил, все спустил. «Я, говорит, бывало, как деньги все покончу, дом спущу, все спущу, а потом либо в наемщики, либо бродяжить пойду!» С утра, бывало, до вечера пьян, с бубенчиками на паре ездил. И уж так его любили девки, что ужасти. На торбе хорошо играл.
Вскоре толпа залила уже всю площадку. Над ней
стояла тонкая пыль, залегавшая, как туман, между зеленью, и сплошной
гул голосов носился над людскими головами.
Перешёл улицу наискось, воротился назад и, снова поравнявшись с домом, вытянулся, стараясь заглянуть внутрь комнат. Мешали цветы, стоявшие на подоконниках, сквозь них видно было только сутулую спину Рогачева да встрёпанную голову Галатской.
Постояв несколько минут, вслушиваясь в озабоченный
гул голосов, он вдруг быстро пошёл домой, решительно говоря себе...
«Бегущая по волнам» приближалась к бухте, раскинутой широким охватом отступившего в глубину берега. Оттуда шел смутный перебой
гула. Гез, Бутлер и Синкрайт
стояли у борта. Команда тянула фалы и брасы, переходя от мачты к мачте.
И майор повел Орлова в канцелярию. В казарме
стоял гул. Отдельно слышались слова...
К полудню по широкому раздолью Оки, которая сделалась уже какого-то желтовато-бурого цвета, шумно гулял «белоголовец». За версту теперь слышался глухой
гул, производимый плеском разъяренных волн о камни и края берега. Голос бури заглушал человеческий голос.
Стоя на берегу, рыбаки кричали и надрывались без всякой пользы. Те, к кому обращались они, слышали только смешанный рев воды, или «хлоповень» — слово, которое употребляют рыболовы, когда хотят выразить шум валов.
Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него
стоял гул голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Бойня находилась за кладбищем, и раньше я видел ее только издали. Это были три мрачных сарая, окруженные серым забором, от которых, когда дул с их стороны ветер, летом в жаркие дни несло удушливою вонью. Теперь, войдя во двор, в потемках я не видел сараев; мне все попадались лошади и сани, пустые и уже нагруженные мясом; ходили люди с фонарями и отвратительно бранились. Бранились и Прокофий и Николка так же гадко, и в воздухе
стоял непрерывный
гул от брани, кашля и лошадиного ржанья.
От разговоров
стоял в комнате громкий бессвязный
гул.
Ночь делалась темнее и темнее; и Ольга, ухватясь за своего друга, с ужасом кидала взоры на дальний монастырь, внимая
гулу и воплям, разносимым по полю возрастающим ветром; вдруг шум колес и топот лошадиный послышались по дороге; они постепенно приближались и вскоре подъехал к нашим странникам мужик в пустой телеге; он ехал рысью, правил
стоя и пел какую-то нескладную песню.
Он
постоял среди двора, прислушиваясь к шороху и
гулу фабрики. В дальнем углу светилось жёлтое пятно — огонь в окне квартиры Серафима, пристроенной к стене конюшни. Артамонов пошёл на огонь, заглянул в окно, — Зинаида в одной рубахе сидела у стола, пред лампой, что-то ковыряя иглой; когда он вошёл в комнату, она, не поднимая головы, спросила...
В классе
стоял густой, протяжный, неумолкающий
гул, напоминавший жужжание пчелиного роя. Тридцать молодых глоток одновременно пело, смеялось, читало вслух, разговаривало…
Подожду я у двери, покуда не ляжет этот
гул на каменные плиты пола, подойду тихонько к распятию и сяду на полу пред ним — нет у меня силы
стоять, кости и тело болят от работы, и акафист читать не хочется мне.
В душном воздухе
стоял ропот и
гул, раздавались удары кирок о камень, заунывно пели колеса тачек, глухо падала чугунная баба на дерево сваи, плакала «дубинушка», стучали топоры, обтесывая бревна, и на все голоса кричали темные и серые, хлопотливые фигурки людей…
На дворе давно
стояла весенняя голубая ночь с высоким молодым месяцем; где-то лаяла собака и слышался смешанный
гул пьяных голосов.
Сэт ретировался под дружный
гул одобрений. Наступила очередь штурмана. Этот даже не потрудился встать с койки, где между ним и боцманом
стояла бутылка в обществе оловянных стаканов. Аян видел из своего угла, как острое, серьезное лицо штурмана высунулось из-за пиллерса, быстро швыряя в толпу увесистые, короткие фразы, прерываемые характерным звуком жующих челюстей.
Кругом на целые версты
стоит гул и грохот…
Астреин чувствовал, как у него волосы холодеют и становятся прямыми и твердыми, точно тонкие стеклянные трубки. Рев воды на мельнице
стоял в воздухе ровным страшным
гулом; и было ясно, что вся тяжелая масса воды в реке бежит неудержимо туда, к этому звуку.
Раз, два, три… около шести стук усиливался; семь, восемь, девять… —
стоял сплошной
гул, затем на одиннадцати, редко на двенадцати, звук резко обрывался.
Наклон дороги сделался еще круче. От реки сразу повеяло сырой прохладой. Скоро старый, дырявый деревянный мост задрожал и заходил под тяжелым дробным топотом ног. Первый батальон уже перешел мост, взобрался на высокий, крутой берег и шел с музыкой в деревню.
Гул разговоров
стоял в оживившихся и выровнявшихся рядах.
Мгновенно вся голова Иуды, во всех частях своих, наполняется
гулом, криком, ревом тысяч взбесившихся мыслей. Они догадались? Они поняли, что это — самый лучший человек? — это так просто, так ясно. Что там теперь?
Стоят перед ним на коленях и плачут тихо, целуя его ноги. Вот выходит он сюда, а за ним ползут покорно те — выходит сюда, к Иуде, выходит победителем, мужем, властелином правды, Богом…
В воздухе
стояли гул и рокот.
А в толпе все рос и крепчал
гул да говор… волнение снова начиналось, и все больше, все сильнее. Увещания священника, исправника и предводителя не увенчались ни малейшим успехом, и они возвратились с донесением, что мужики за бунтовщиков себя не признают, зачинщиков между собою не находят и упорно
стоят на своем, чтобы сняли с них барщину и прочли настоящую волю, и что до тех пор они не поверят в миссию генерала, пока тот не объявит им самолично эту «заправскую волю за золотою строчкою».
Толпа
стояла тихо: в ней улегались волны и
гул последних движений; она, казалось, напряженно ждала чего-то. Шапки все более и более слетали с голов.
— Как зачем? Вот глупенькая джаным, — расхохоталась Гуль-Гуль, — в жены меня берет… он… Гуль-Гуль в жены. Разве не
стоит? — черные глаза девочки блеснули.
— Нет, нет, не так! — воскликнула Гуль-Гуль. — Гуль-Гуль не христианка и не признает такой клятвы, ты скажи лучше так, Нина-джаным, звездочка моя, краса уруских селений, скажи так: «Пусть бездна, над которой мы
стоим, поглотит меня, если я выдам Гуль-Гуль».
Его всего охватило резким, холодным ветром, чуть было не сшибившим его с ног, и осыпало мелкой водяной пылью. В ушах
стоял характерный
гул бушующего моря и рев, и стон, и свист ветра в рангоуте и в трепетавших, как былинки, снастях.
А Петр Степаныч ровно живой
стоит перед ней. Вьются темно-русые кудри, пышет страстью лицо, горят любовью искрометные очи, гордо, отважно смотрит он на Дуню; а
гул чтения в сионской горнице кажется ей страстным напевом...
Завидев этих грозных, хотя не воюющих воинов, мужики залегли в межу и, пропустив жандармов, встали, отряхнулись и пошли в обход к господским конюшням, чтобы поразведать чего-нибудь от знакомых конюхов, но кончили тем, что только повздыхали за углом на скотном дворе и повернули домой, но тут были поражены новым сюрпризом: по огородам, вокруг села, словно журавли над болотом,
стояли шагах в двадцати друг от друга пехотные солдаты с ружьями, а посреди деревни, пред запасным магазином, шел
гул: здесь расположился баталион, и прозябшие солдатики поталкивали друг друга, желая согреться.
Настал вечер. Отужинали. Непогода усиливалась. В саду
стоял глухой, могучий
гул. В печных трубах свистело. На крыше сарая полуоторванный железный лист звякал и трепался под ветром. Конкордия Сергеевна в поношенной блузе и с косынкою на редких волосах укладывала в спальне белье в чемоданы и корзины — на днях Катя уезжала в гимназию. Горничная Дашка, зевая и почесывая лохматую голову, подавала Конкордии Сергеевне из бельевой корзины выглаженные женские рубашки, юбки и простыни.
Поезд пригородной дороги, колыхаясь, мчался по тракту. Безлюдные по будням улицы кипели пьяною, праздничною жизнью, над трактом
стоял гул от песен криков, ругательств. Здоровенный ломовой извозчик, пьяный, как стелька, хватался руками за чугунную ограду церкви и орал во всю глотку: «Го-о-оо!! Ку-ку!! Ку-ку!!». Необъятный голос раскатывался по тракту и отдавался за Невою.
Нищие, двумя вереницами, и до ворот и после них, у перил прохода,
стояли, сидели и лежали и на разные голоса причитали, так что
гул от них полз вплоть до паперти большой церкви, стоящей вправо, куда шло главное русло народа.
Минут с двадцать проходили они по другим залам, где ткацкие паровые станки
стояли плотным рядом и шел несмолкаемый
гул колес и машинных ремней. Побывали и в самом верхнем помещении, со старыми ручными станками.
Сказано — сделано. Вечером тщательно завернутый канделябр был поднесен комику Шашкину. Весь вечер уборную комика брали приступом мужчины, приходившие полюбоваться на подарок; всё время в уборной
стоял восторженный
гул и смех, похожий на лошадиное ржанье. Если какая-нибудь из актрис подходила к двери и спрашивала: «Можно войти?», то тотчас же слышался хриплый голос комика...
На дворе
стоял октябрь в начале — лучшее время года в Париже, в открытые окна роскошно убранной комнаты занимаемого князем и Иреной отделения врывался, вместе со свежим воздухом,
гул «мирового» города. Был первый час дня, на rue de la Poste господствовало полное оживление, находящееся против отеля café было переполнено посетителями, часть которых сидела за столиками на тротуаре.
Толпа хлынула к выходу. Говор сделался менее сдержанный, а на лестнице
стоял уже настоящий
гул от смешавшихся голосов.
Новые гости присоединились к остальной компании, и прервавшаяся попойка началась снова.
Гул голосов
стоял невообразимый. Все говорили сразу, пересыпая свою речь крепкими русскими словами.
Начался смертельный бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые крики
стояли гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. На общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость солдат.
Стоял невообразимый
гул голосов, шел оживленный разговор, но не общий, а в отдельных группах, и сразу ничего нельзя было понять, так как слышались всевозможные языки: французский, немецкий, польский, итальянский, словом, происходило нечто, напоминающее в миниатюре вавилонское столпотворение.
Стояла чудная теплая ночь. В городе царствовала какая-то торжественная тишина, изредка прерываемая отдаленным стуком экипажа. На улицах было пусто — все были в церквах. Но чу… раздался звон колокола, сперва в одном месте, затем, как эхо, в нескольких других и, наконец, в воздухе повис, как бы шедший сверху, какой-то радостный, до сердца проникающий
гул — это звонили к обедне… Сергей Прохорович, с удовольствием вдыхавший в себя мягкую свежесть теплой ночи, перекрестился…